– Догадки строите именно вы. Нет, не потому. Я почти уверена, что название Грейвсенд произошло оттого, что здесь хоронили безымянных жертв кораблекрушения. Гидеон Винтер, опять же я почти уверена, похоронен на узкой полоске земли, примыкающей к Саунду, примерно в полутора милях западнее общественного пляжа. Его и назвали Пойнт-Винтер. А с тысяча семьсот шестидесятого года это место известно как Кенделл-Пойнт. И вы, может, знаете, что именно там…

– Высадились отряды генерала Триона, чтобы сжечь Патчин и Гринбанк.

Ее стиснутые губы чуть дрогнули.

– Так вы немного знаете местную историю, верно? Знаете, что еще случилось на Кенделл-Пойнт?

Он покачал головой.

– Это было одно из самых трагических событий в штате Коннектикут. И будет одним из самых больших, если только не случится еще более страшное. Прихожане Гринбанкской конгрегационной церкви решили устроить пикник на Кенделл-Пойнт. Это была красивое место, и там было прохладнее, чем на территории церкви. Был август тысяча восемьсот одиннадцатого. Они могли доехать до Пойнта на повозках и привезти туда еду и столики, а дальше оставалось пройти каких-нибудь тридцать футов до вершины. Наконец они расположились на Пойнте и смотрели, как плывут корабли по Саунду. Рыбачьи лодки, торговые суда, даже прогулочные лодки с Лонг-Айленда – Саунд тогда был еще более оживленным, чем сейчас.

Она глядела на Вильямса бледными глазами, в глубине которых таилась усмешка. Когда она подняла свою чашку, он заметил, что ногти у нее были черными. Он недоверчиво замигал: в 1929 году леди, особенно старая леди, особенно историк-любитель, обитающий на Золотой Миле, вряд ли будет иметь грязные ногти. Затем молодой Грем Вильямс вспомнил кусты азалии рядом с домом и понял, что миссис Бах сама вскапывает грядки. Но даже при этом.., почему она не вымыла руки, перед тем как принять его? Он опять поглядел на ее ногти – теперь он ясно различал коричневые пятна земли у нее на ладонях, и ему стало слегка не по себе.

– О, они собирались отлично провести время, просто отлично, – сказала миссис Бах. – Все столы были завалены жареной свининой, и домашней колбасой, и свежим хлебом, и картофельным салатом, и кровяными пудингами, и маринадами… Все это есть в записях. Они рассчитывали отлично отдохнуть. Священник, преподобный Гринхаунд, играл на скрипке, и они помолились, а дети набегались. Тогда священник решил сыграть своей пастве несколько гимнов, а после столь роскошной еды должна была звучать более веселая музыка – джига. В конгрегации было много прихожан, которые могли сыграть на банджо отличную джигу. – Миссис Бах сцепила свои испачканные руки на коленях. – Но не было никакого праздника, никаких гимнов, никаких джиг. Вместо этого случилось то, что случилось.

– Что? – Он немного подумал. – Недомогание?

– Лихорадка, если хотите… Но не у людей. У земли. Трясло Кенделл-Пойнт. И как только они расселись за тремя длинными накрытыми столами, земля под ними разверзлась.

На внутреннем склоне Пойнт появились глубокие трещины, а потом земля поползла к морю так быстро, что вы не успели бы и глазом моргнуть. Первый стол провалился туда, и преподобный Гринхаунд, должно быть, видел это. Он стоял во главе всех трех столов и читал молитву, а все члены конгрегации смотрели на него. Затем земля разверзлась и поглотила один из столов, прежде чем люди, сидящие за ним, успели вскрикнуть. С уверенностью можно сказать, что Гринхаунд это видел. И если бы реагировал быстрее, он мог бы спасти себя и всех остальных.

Но он ничего не сделал, ничего не сказал. Открывшаяся пропасть унесла второй стол. И теперь-то они уже кричали.

Команда торгового корабля "Пико" видела, как ушел под землю второй стол, и слышала крики. Они стали на якорь и выслали к Пойнт шлюпку с восемью матросами. Ну, конечно, люди за третьим столом перепугались и закричали тоже.

Преподобный вышел наконец из своего транса и кричал громче всех. Моряки слышали, как он бежал к воде, взывая к Всемогущему. По обе стороны от него бежали мужчины и женщины.., но далеко они не ушли. От центральной трещины расползлись меньшие трещины и поглотили людей с третьего стола по одному. И последним в землю ушел преподобный Гринхаунд. К тому времени, как к мысу причалила шлюпка, там уже никого не осталось.

Миссис Бах кивнула чуть ли не с удовлетворением.

Вильямс спросил:

– Вы имеете в виду, что сама земля ополчилась на них?

Переловила их всех по одному? Они выбрались из трещин?

Но он уже знал, каков будет ответ.

– Матросы высадились на мыс, – сказала миссис Бах, – и крики еще звучали у них в ушах. Вот что капитан "Пико" записал в своем судовом журнале: "Сегодня мои люди слышали вопли умирающих на Кенделл-Пойнт". Они могли видеть, как широкая расселина в земле, появившись футах в тридцати от того места, где стояли повозки, разделила весь Кенделл-Пойнт, точно рухнувший ствол дерева, от которого отошли многочисленные ветки. И, попав в ловушку этих перепутанных трещин, гибли люди. Столы опрокинулись, повсюду рассыпалась еда, и люди пытались выбраться из этих ловушек, но не могли, – Глаза миссис Бах сверкали. – А моряки не могли их вытащить оттуда. И знаете почему?

– Потому что земля…

– Да. Потому что земля уже смыкалась над ними. Как набитый едой рот. Один из матросов "Пико" потерял руку и истек кровью, потому что не успел убраться оттуда достаточно быстро. Камни размозжили ему плоть и откусили руку у плеча. Остальные плакали и молились – они видели взрослых, в ужасе глядящих наверх, и макушки детских головок.

Словно сама земля вопила о помощи, потому что эти крики продолжались и тогда, когда земля сомкнулась. В одном из сообщений я прочла, что до заката из-под земли слышались крики, но я полагаю, что это старомодное преувеличение.

Не думаю, что они кричали так долго, а вы?

– Нет. Не думаю, что они могли.

– Тридцать шесть взрослых и четырнадцать детей, – сказала старуха. – Вот что случилось на Кенделл-Пойнт.

– В котором году, вы сказали, все это случилось?

Женщина впервые поглядела на него с неподдельным интересом:

– В тысяча восемьсот одиннадцатом.

– Где-то через тридцать – тридцать пять лет после пожара в Патчине.

Она энергично кивнула.

– Тридцать два года. Вы видите закономерность, да?

– Я не думаю, что это закономерность, – сказал Грем. – Но, конечно, я вспомнил о Принце Грине и о том, что за пять лет до этого исчезли четыре женщины.

Он старался, чтобы его лицо и голос были невыразительными, потому что он вспомнил Бейтса Крелла и то, что он разглядел в нем на реке Наухэтен.

– Исчезли, – фыркнула старая дама. – Не думаю, чтобы вы слышали о Саре Аллен и Томасе Мурмане. Двое детей…

Вильямс покачал головой.

– С них содрали кожу и поджарили в земляной яме, сынок. Это сделал полоумный Тейлор. Они поймали его на поле Дженнингсов и повесили, как только туда добрался судья Барр. Тейлоры иногда становились такими, полоумными, я имею в виду. Правда, судя по записям, они далеко не всегда приносили зло. Но тот бедный Тейлор убил детишек в тысяча восемьсот сорок первом. Ровно через тридцать лет после трагедии на Кенделл-Пойнт.

– Этого не было в вашей книге, – возразил Вильямс.

– Записи о смерти не было.

Он улыбнулся:

– Вы отказываетесь делать предположения?

– Это верно. Но ведь вы пришли сюда, чтобы спросить меня о Гидеоне Винтере? Человеке, которого тайно похоронили на клочке земли, впоследствии названном его именем.

Не хотите узнать, что я о нем думала, пока занималась своими исследованиями? – Глаза ее зловеще светились. – Я скажу вам, что я думала о нем, молодой человек. Я думала, что он бы многого достиг в этой стране, если бы кучка невежественных фермеров не остановила его. О, он, конечно, достал их, это правда, и именно поэтому они назвали его Драконом; он был хитрее и сильнее их, и он нравился их женщинам: представьте себе, молодой Вильямс, что вы жена фермера, у вас загрубевшие руки и домотканое платье, и вы провоняли свинарником, и тут является привлекательный джентльмен из Суссекса в одежде от портного и богатый, как король, с ясной улыбкой и мягким, как бархат, голосом.