14

Поздно ночью в ту же субботу произошли три события различной важности, связанные со страхами Ричарда Альби и Табби Смитфилда и указывающие направление развития событий, после того как был перейден последний рубеж.

В субботнюю ночь Хэмпстед был безвозвратно ввергнут во вторую стадию разрушения.

Первым из этих событий был звонок Ричарда Альби Лауре в одиннадцать тридцать вечера, как раз в то время, когда Табби Смитфилд проснулся от внезапно охватившего его беспокойства и стремления безотлагательно бежать. Ричард очень устал после длинного вечера, в течение которого он слушал, как Моррис Страйкер камня на камне не оставляет от его первоначальных планов насчет дома на Колледж-стрит.

Страйкер настаивал на ужасном внутреннем интерьере в стиле "Баухаус"! Слава Богу, Ричард выпил достаточно для того, чтобы пропускать его речи мимо ушей. Страйкер заказал бутылку коньяка пятилетней выдержки и настоял на том, чтобы Тоби Чамберс всем разлил его. Сам Чамберс был освобожден от выпивки, но Страйкер ясно дал понять, что Хаген и Ричард должны пить столько же, сколько и он.

Лаура взяла трубку только на восьмом гудке, и Ричард неожиданно почувствовал себя лучше.

– Слава Богу, – сказал он. – Я знаю, что уже поздно, но я волновался.

– О чем волновался? – спросила Лаура.

– О.., ты знаешь о чем. Клиент только что рассказал мне, что в Хэмпстеде произошло еще одно убийство. Он прочел об этом в газете. Я думаю, что клиент садист. Он считает, что все это очень весело.

– Ты пьян? – поинтересовалась Лаура.

– Конечно я пьян. Провести вечер с Моррисом Страйкером, не будучи пьяным, все равно что поджариваться на медленном огне. Я не могу так рисковать. Страйкер – садист. Каждый вечер его приглашают в рестораны и там подают ему пухлые конверты.

– Ох, дорогой, – вздохнула Лаура, – я вижу, что ты не очень-то приятно проводишь время.

– Просто ужасно. По сравнению с таким времяпрепровождением медленное поджаривание – это просто игрушки. Но расскажи, что произошло. Кто убит?

– Никто из тех, кого мы знаем. Садовник, работавший неподалеку от нас. Я думаю, что несколько раз видела его.

– Уверен, что ты видела его. Так это он был убит? Где? Когда?

– Я ничего точно не знаю. Тело обнаружили только вчера. Я думаю, он погиб несколько дней назад. Ричард, я очень устала. Ты разбудил меня, и мне не хочется сейчас об этом говорить. Я просто хочу, чтобы ты вернулся домой.

– Надеюсь, что это получится, – ответил он. – Я должен многое переделать, так что, видимо, вынужден буду задержаться на несколько дней. Пожалуйста, береги себя.

– Я буду осторожна, – сказала она, – В следующий раз звони в нормальное время. Я пойду спать.

– Я завтра позвоню, как только освобожусь от этого Ивана Грозного.

– Люблю тебя.

– И я люблю тебя. Почему ты не здесь, не со мной?

– Ты уехал, – произнесла она.

Вскоре после этого звонка Пэтси Макклауд шевельнулась во сне. Родственники Леса этим вечером уехали к себе в Феникс, и в десять вечера у Пэтси уже просто слипались глаза.

Секундой позже словно сильный удар протолкнул что-то в ее сон, и она помотала головой, так и не проснувшись.

Перед нею возник Табби Смитфилд, Табби, который очень нуждался в какой-то помощи, как будто он был ее ребенком, и это ощущение материнства подтверждало, что она ему необходима. Он не был ранен, но ему угрожала страшная потенциальная опасность, как если бы, выпив полбутылки джина, он уселся за руль машины, – и этому взволнованному Табби она послала столько заботы, сколько могла передать. Через мгновение задрожали ресницы. Через открытое окно до Пэтси долетел запах дыма. Потом ее тело расслабилось, и запах слился со сном, в котором ведьма на краю леса варила что-то в громадном черном котле, а потом и эта картина превратилась в непрерывный поток образов.

К тому времени, когда Табби Смитфилд позвонил в пожарную службу Хэмпстеда из телефона-автомата над Грейвсенд-бич, там уже приняли два сообщения об огне над Милллейн (официальное название Высохших Полей). Две машины выехали из пожарного участка на Риверфронт-авеню, еще две проследовали из центрального отделения на Мэйн-стрит.

Когда первые прибывшие на место происшествия сообщили о размерах пожара, Хэмпстед запросил у Олд-Сарума еще две машины.

Добраться до Милл-лейн можно было только по узкому мосту, который пересекал Миллпонд, и, конечно, пожарные машины не смогли проехать по нему. Первые два автомобиля появились на стоянке рядом с мостом как раз в тот момент, когда шериф Гарри Ячен выскочил из машины. Пока Гарри шел вдоль моста, чтобы понять, сколько же зданий горит, на стоянку прибыли еще две пожарные машины с Мэйн-стрит. Минутой позже вслед за ними подъехал автомобиль начальника пожарного отделения Тони Арчера. Выбравшись из автомобиля, он приказал пожарным соединить брандспойты в единую цепь – Тони уже чувствовал, как со всех сторон его обдает жар, доносящийся с моста, и он уже твердо знал, что большинство маленьких домиков спасти не удастся. Через некоторое время вернувшийся с моста Гарри Ячен подтвердил это: полыхали все дома.

– Все? – спросил Арчер. – Черт, как это они успели так быстро загореться?

– И есть еще кое-что, – произнес Ячен. Он провел рукой по лицу. Арчер знал, что собирается сказать Ячен, и знал, почему он колеблется. Шериф был уверен, что пожар не случаен – это поджог. Ячен собрался с духом:

– Все было подожжено в одно и то же время.

– Все восемь домов?

Ячен кивнул:

– Они загорелись в один момент.

– Вы говорили с кем-нибудь? – Пожарные команды в это время двигались с брандспойтами через мост.

Ячен покачал головой:

– Они внутри. Все люди внутри.

– О Господи, – произнес Арчер, и вместе с шерифом последовал за следующей пожарной командой, перебиравшейся через мост.

Пройдя немного вперед, Арчер увидел, что вызвало подозрения шерифа. Пламя, полыхающее на крышах всех восьми домов, теперь вилось и над дверными проемами, образуя совершенно прямую линию из восьми горящих точек. Кто-то поджег эти домики. И этот человек погубил находящихся внутри их людей. В таких домах спальни находятся на втором этаже, как раз под крышей. Сначала до жильцов добрался дым, а уже потом лежащих без сознания людей охватил огонь. Дым клубился над догорающими зданиями.

Пожарные команды направили брандспойты на два ближайших дома.

Арчер, Ячен, пожарники пробивались сквозь одурманивающую, сумасшедшую жару. Начали гореть лужайки перед особняками, внезапно оказался охвачен огнем клен, что рос перед желтым домиком доктора Харви Блау. Арчер показал пожарным из Олд-Сарума в дальний конец: нельзя допустить, чтобы пламя распространилось на лесной массив, который отделял Миллпонд от Грейвсенд-бич. Он уловил запах тлеющих остовов домов и сожженных растений, в ушах раздавался гул пожирающего поселок пожара. Внезапно окрестности огласились резким свистом, напоминающим какой-то звериный звук.

Все они мертвы, подумал Арчер о людях, заснувших на верхних этажах. Кто бы мог сделать такое? Хэмпстед, который на протяжении последних двадцати лет служил Арчеру домом, казалось, погрузился этим летом в безумие и жестокость, он становился все мрачнее и ненормальнее. Дети, которые топились… Он знал маленького Шербурна, и то, что с ним произошло, не имело никакого смысла; не было его и в том, что кто-то разлил жидкий парафин по крышам домов, чтобы потом поджечь их… Больше, чем когда-либо, огонь сегодня казался ему похожим на живое существо.

Он вглядывался во вьющиеся над крышами горящих домов клубы дыма. Огненная линия переместилась ниже, выбросив на площадки перед коттеджами маленькие пылающие шарики, словно разбрызгивая по траве капли воды. Пылающие капли пламени, упав на землю, раскололись на мелкие части. На какое-то мгновение Арчеру почудилось, что этот движущийся огонь действительно живое существо – так молниеносно побежал он по сухой траве. Масса черного дыма, казалось, тоже ожила: изгибаясь и корчась, она подымалась вверх.